Алексе́й Станисла́вович Григо́рьев (23 декабря 1949, Курск — 19 ноября 2002) — советский и российский скульптор, график. Уходя от цельности материала и классической скульптуры, смешивал различные материалы — металл, камень, дерево. Наследовал немецкому экспрессионизму; по творческой манере был наиболее близок к старшим современникам Вадиму Сидуру и Леониду Берлину.
Алексей Григорьев | |
---|---|
![]() | |
Имя при рождении | Алексей Станиславович Григорьев |
Дата рождения | 23 декабря 1949(1949-12-23) |
Место рождения |
|
Дата смерти | 19 ноября 2002(2002-11-19) (52 года) |
Страна |
|
Жанр | скульптура, графика |
Учёба |
Детская художественная школа (Обнинск), Художественно-графический факультет Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина |
Алексей Григорьев родился 23 декабря 1949 года в Курске, вырос в Курске и Обнинске. Учился у Николая Громадского (сохранился портрет юного Григорьева кисти Громадского) в детской художественной школе Обнинска, где отличался весёлым нравом, любил петь песни под собственный аккомпанемент на фортепиано. Окончил художественную школу с её первым выпуском в 1966 году[1].
На художественно-графическом факультете Московского государственного педагогического института имени В. И. Ленина учился у Аделаиды Пологовой, которую считал своим главным учителем.
Как скульптор начинал с гипса, затем перешёл на мрамор, гранит, алебастр. Отказался от классицизма и перешёл к минимализму. Начав работать с металлом, стал объединять его с камнем и деревом.
В 1970-е годы участвовал в неофициальных «квартирных» выставках, в том числе в альтернативной выставке «Москва-Париж», не состоявшейся из-за запрета КГБ[2].
С начала 1990-х годов, не имея работы в России, стал регулярно и подолгу жить и работать в Германии, оставив там значительное количество парковых скульптур, главным образом из металла.
Вернувшись в Россию с тяжёлой болезнью, о неизлечимости которой он не знал, начал работать с керамикой.
В 1970-е годы стал заниматься графикой, в том числе книжной. Иллюстрировал «Стихи для детей» Даниила Хармса и других обэриутов, сборники немецкой поэтессы Аннегрет Голин, российско-израильский альманах еврейской культуры «Диалог». Цикл журнальных иллюстраций к романам Андрея Платонова «Котлован» и «Чевернгур» был воспроизведён в немецких книжных изданиях. Выступал постоянным иллюстратором книг своей матери — поэта Надежды Григорьевой.
Начал выставляться с 1972 года. Отдельные работы в жанре парковой и монументальной скульптуры установлены в Уфе, Нижнем Новгороде, Тюмени, на Украине, в центре Ташкента (позже разрушены исламскими экстремистами). Самый известный монумент воздвигнут в начале 1990-х одновременно в Москве возле Музея Сахарова и в центре Берлина на месте Берлинской стены (совместно с Даниэлем Митлянским): фрагмент стены «пробивают» летящие бабочки, символизирующие идею свободы. Несколько скульптурных работ находятся в парке скульптур возле Третьяковской галереи на Крымском Валу в Москве.
Гавриил Заполянский считает, что творческая манера Григорьева наиболее близка немецкому экспрессионизму[3].
И хоть нельзя сказать, что этот язык абсолютно нов — он проступал уже давно в широких «мазках» Родена — Голубкиной — Трубецкого, в 30-х в работах Пикассо и его подмастерьев, а ближе к нашему времени — в ажурной «тригонометрии» Сидура и таких нелепо-трогательных металлокерамических фантазиях Берлина, — работы Григорьева озадачивают каким-то бесхитростным однообразием выбора, преданностью этому выбору. Крайняя сдержанность, робость и пугливость движения, как бы даже полная анонимность, самоустранённость автора. Это сделано во сне ли, в бреду ли? Но это есть то самое уяснение подлинного, по которому не очень-то робкий Сальвадор Дали определял достоинство искусства. Мы видим миражи вписанных в пространство существ. Это некие озадачивающие сущности, ласково сложенные из металлических лепестков, травинок, пестиков, но не из тех, что красуются в безупречных гербариях. Тут как бы и протоформы, и постформы, нечто в ожидании преобразования и «полной гибели всерьез» или уже прошедшее его с непроходящими следами и шрамами. Вот, кажется, приближаюсь к сути ощущения: тут дело не в тематизме «серьёзной музыки», а в обозначении некоей знаковой системы пережитого, шрамы века... Тут есть настоящие шедевры! Вот — невероятно! — из каких-то труб малого диаметра: изгибы тела горестно и безоглядно любящего, земная, изначальная любовь-страдание, как бы уже всё предвидящая.
Умер в 2002 году. Похоронен на Николо-Архангельском кладбище.
В 2013 году Администрация города Обнинска, в котором Алексей Григорьев жил в детстве и где он окончил художественную школу, заявила о желании создать в городе парк скульптур, основу которого должны были составить работы Григорьева, и начала переговоры с наследниками скульптора. Рассматривались два варианта передачи наследниками скульптур: на ответственное хранение и в дар[6]. По другим сведениям, ранее родственники уже были готовы передать 25 скульптур Григорьева в дар Музею истории города Обнинска[7].
![]() ![]() | |
---|---|
В библиографических каталогах |